Политикой мы не интересовались, больше стараясь заглянуть за пресловутый «железный занавес». В те годы почти все было «низя», под гласным или негласным запретом, в том числе рок-музыка, классическое «буржуйское» кино и литература, а также история, не совпадавшая с общепринятой доктриной. Компания обычно собиралась в моей музыкально снащенной комнате и вела разговор о новых раздобытых рок-альбомах, «подпольных» книгах, религии, ценах на джинсы, батники, шузы, «котлы» и прочую амуницию, без наличия которой «центровой» не мог считать себя продвинутым. Называли мы свой клан почему-то «гортопом», не имея ничего общего с топливоснабжающей конторой. Время проводили весело. Внедрили первую в городе дискотеку, когда это слово еще было мало кому известно, поигрывали на гитарках песни БГ, Майка, Макаревича и Никольского.
Во время одной из таких посиделок и появился Гена, ожививший наше образование новой «фишкой» – он принес с собой «запрещенные», невесть где найденные немецкие открытки с видами Инстербурга и Кенигсберга. Строгая красота не чужих для нас городов впечатлила всех. Особенно поразила открытка, на которой было запечатлено внутреннее убранство Лютеранской кирхи – потом «гвоздилки», взорванной в 1976 году. Впрочем, удивляли не только сами открытки, а основательный комментарий Гены по поводу любого изображенного архитектурного объекта Инстербурга. Имеющийся за окном Черняховск – серый, обшарпанный, чахнущий от своей неухоженности – явно уступал своему предшественнику с шестивековой историей. Только зеленый парковый пояс, обнимающий его потрепанное тело, сохранял образ города, в котором живут люди. Затем Гена стал приносить в «гортоп» немецкие карты, вырезки из газет, негативы и другие материалы. Я бы не сказал, что кто-то из нас разделил его увлечение, – мы продолжали оставаться на позициях потребления музыки и модных вещей. Он же, как мне тогда казалось, был одержим в своих изысканиях, стараясь внушить нам мысль, что наш город интересен даже в таком жалком и изувеченном виде. Эту скрытую красоту кроме него, пожалуй, никто тогда не видел…
От нашего «гортопа» осталось трое, остальные уже не живут. Нет и Гены… А тогда, в начале 80-х, он был полон энергии. В дальнейшем судьба нас развела, хотя жили в одном городе. Иногда встречались на улицах, говорили о разном. Я – традиционно о музыке и книгах, он – об истории края и новых находках. От него я впервые узнал, что в Инстербурге останавливался Петр I, проводил революционную «обработку» пролетарских масс Эрнст Тельман, что здесь имелся один из лучших в Европе ипподромов, что в Инстербурге варили отменное пиво и что в городе жил человек, который изобрел застежку-«молнию». По иронии судьбы, я поступил в Калининградский университет на исторический факультет. Он исторического образования так и не получил, что не помешало стать ему истинным краеведом. В «доперестроечные» времена «обо всем немецком» в университете старались умалчивать, но в городах области появлялись люди, для которых знание истории края становилось смыслом жизни. В Гусеве таким человеком был Александр Иванов, в Советске – Исаак Рутман, в Черняховске – Геннадий Разумный, оставшийся верным своему делу до конца…
Следующий этап наших отношений пришелся на 1992 год, когда начались раскопки епископского замка Георгенбург, которыми руководил сотрудник отдела охранных раскопок Института археологии РАН Михаил Гусаков. Это были годы всевозрастающего интереса к немецкой истории и появления в регионе первых ностальгирующих туристов из Германии. Гена, пополняя знания из уст «первоисточников», стал печататься в местной прессе, открывая черняховцам секреты их же города. Общаться с ним было крайне интересно – и не только потому, что он обладал широкой эрудицией, а потому, что он был открытым и располагающим к себе человеком.
Потребовалось еще десять лет, для того чтобы заняться с ним совместным проектом – мы начали выпускать историко-краеведческий журнал «Надровия». Не сказал бы, что работалось над выпуском журнала легко. В спорах мы сделали три номера «Надровии», четвертый номер он уже не увидел, хотя его статьи вошли в этот выпуск…
Сегодня, открытый Разумным, Черняховск на глазах меняется к лучшему, оправдывая статус исторического города России, и в этом безусловная заслуга первого краеведа, первым поверившего, что этот город с богатым прошлым ожидает не менее ценное будущее.
Присоединиться